— Пришел мальчонка. Сказал, будто торговец передал их в подарок.
— Глупость несусветная, — откликнулась я, покачиваясь на непривычной высоте.
Каблучок постукивал едва заметно. Голенище, идеально облегающее ногу, заканчивалось ровно под коленкой и не мешало ей сгибаться. Я с восхищением ускорилась, переходя разве что не на бег.
— Почему это? — Лис отвлекся от созерцания моей пробежки и закопался в рюкзаке. — Да где вся еда?!
— А она была? — Я недоверчиво посмотрела на варрена. — Так вот, почему? Потому что, во-первых, откуда продавец знал, где мы остановились? Во-вторых, сапоги стоят огромных денег, и на его месте я не стала бы отдавать их задарма неизвестно кому.
Друг откинул сумку и начал бесцельно разгуливать по сеням. Сомневаюсь, что та еда, которую он отыскал бы тут, оказалась питательной, вкусной и не грозящей нам людоедством. Но Лис умудрился даже залезть за выщербленную печь, откуда с отвращением выпрыгнул буквально спустя мгновение.
— Отвечая на твои вопросы: ну, узнал. Мало ли, кто нас видел.
— Лис! — Я от возмущения не заметила щели между половицами и зацепилась за нее каблуком. Почти поцеловалась с грязным полом, но повезло, устояла. — Ты не думаешь, что тогда мы становимся преступниками? Кто-то знает, где я остановилась, вдруг зайдет в гости. А мы уже успели прихлопнуть дедульку.
— Не мы, а ты, — деловито поправил юноша. — Не волнуйся. Сегодня же смотаемся из Выгодска. Далее, насчет денег. Может, он докумекал, как малы шансы продать дорогущие сапоги, а так их поносит та, которой они подошли? Всякое случается.
— Он мог бы хоть монетку да выручить.
— А предпочел подарить тебе.
Звучало слишком натянуто. Вроде и возможно, но кто бы так поступил? Не знаю ни одного приличного торговца, который добровольно променял бы свой заработок на чье-то счастье.
— Не верю столь добрым жестам.
— Радовалась бы. — Лис вырыл из-под груды тряпья незапертый ларь, куда безрассудно полез. — Вчера всю дорогу ныла о неразделенной любви, а теперь нос воротишь.
— Ли-ис? — Я задумчиво прищурилась. — А не твоих ли ручонок покупка?
— В смысле?
Друг вынырнул из приоткрытого сундука. Волосы покрылись слоем пыли, а одинокий паучок уже важно забирался по тончайшей паутинке в сторону лба.
— Что мешало тебе купить сапоги, пока я спала, попросить мальчишку донести их сюда, а теперь разыграть представление передо мной.
— Ничего, — он легко согласился, погружаясь обратно во внутреннее содержимое сундука, — но зачем? Если бы я удумал подарить тебе сапоги, то взял бы и подарил.
— Но ты не захотел? — продолжала допытываться я.
— Нет. Я предложил заплатить за них — ты отказалась. Зачем покупать что-либо просто так, когда денег впритык, а ехать ещё с неделю?
Я, тяжело вздохнув, убрала сапожки поглубже в сумку.
— Не романтичный ты, Лис.
— С какого ляда мне быть романтичным? — огрызнулся юноша и схватился за урчащий живот. — У нас разве любовь и трое детей?
Второй вопрос, на мой взгляд, полностью исключил романтику, но спорить я не отважилась.
Друг с трудом выудил наружу по очереди: продранную желтоватую простыню, проржавевший молоток, буханку хлеба и длинную кость, вероятно, человеческого происхождения. Буханка оказалась насквозь почерствевшей и со стыдливо раскинувшимися по корке зелено-синими пятнами. Лис побил ею по стене и откинул прочь.
— Водичкой залей да кушай, — сочувственно порекомендовала я, усаживаясь на излюбленную лавку. — И прекрати осквернять жилище добропорядочного болга. Нет тут еды. Пойдем, перекусим в таверне.
— Отличная мысль! — В голосе появилось оживление.
Заплетать волосы в косу пришлось на ходу — Лис опять схватил меня за рукав и потащил на выход под надрывную песнь его желудка. Мы воровато осмотрели округу сквозь дырку забора, плотно заперли калитку и только потом рискнули убежать.
Несмотря на раннее утро, народу в каждой харчевне хватало и без нас. Пришлось воспользоваться проверенным методом и откушать чуть ли не отобранной у других гостей города еды прямо на улице. Остывшая каша слипалась комочками и не приносила удовлетворения. Черные точки в ней смутно напоминали безвременно почивших жуков.
Я была настолько разбитой, что хотела улечься на траву и заснуть. Но помешал Лис, зачем-то осматривающий свой локоть.
— Интересно? — без любопытства спросила я, закидывая руки за голову и подставляя лицо жарким летним лучам.
— Как сказать. Вчера одна из крыс умудрилась покусать, да сильно так, зараза. После убиения твоего болга это как-то из головы вылетело, а теперь вот опять напомнило о себе. Печет.
Я стремглав вынырнула из утренней неги и вцепилась в руку друга. Тот зашипел и попытался отдернуться, но я была проворнее.
Шутить с нежитью нельзя: один разок цапнет, а мне умерщвлять нового упыря. Кожа оказалась прокусана чуть ли не насквозь. Четыре ямочки от клыков глубоко входили внутрь.
— Болит?
— Чешется.
— Нужно обеззаразить. — Я потянулась к книге.
— Мелочи. — Он скривился.
— Ну-ну, вначале значения не придают, а потом могилу им копай. Не дергайся.
Взгляд бегал по строчкам, а губы бесшумно двигались, нашептывая простенькие чары против всякой прилипчивой заразы. От монотонности в сон клонило всё больше, и я непроизвольно накренялась на бок.
А сама виновата. По дурости отказалась от хлебосольной работки при князе. Высыпалась, кормили на убой, никакой нежити поблизости — чем не жизнь? Но нет, упрямство взыгралось, собралась в гости к учительнице. Мол, встречай, миленькая, мы тут с другом на постой просимся. Будто недостаточно друг дружке кровушки попортили за годы обучения.
Да и нельзя сказать, что расставание с ведьмой получилось слезливым или теплым. Скорее так: я послала её, куда не следует, и меня выгнали взашей, кинув на прощание многострадальную книгу с чарами. Учительница не проклинала меня, наоборот, заверяла, что я вернусь, а я кричала, что такого не произойдет никогда. И что теперь?
Не только возвращаюсь, да ещё и варрена прихватила. А она тех жутко не терпит, как сейчас помню нелицеприятные высказывания, пересыпанные с горячими грезами о том, что когда-нибудь вся раса «круглоглазых чудовищ» уничтожится за ненадобностью. Якобы, и предпосылки существуют, и способы известны. Осталось подождать.
В общем, девчонка, ты наступаешь на одни и те же грабли с поразительным упорством.
— Слав, — Лис привычно пощелкал перед моими глазами, — ты уснула?
— Думаю о будущем.
— По пути подумаешь. Поехали?
Я отряхнулась от грязи и направилась к конюшням. Старые сапоги натирали пятки, но подарок лучше сберечь до подходящих времен, посему пришлось терпеть.
Лис посвистывал и был весьма бодр.
Дорожка поднималась в горку. Горожане бесцельно бродили по пустующим улицам. Я теребила застежки на приобретенной куртке. И тут, когда мы почти добрались до вершины уклона, сзади раздалось властное:
— Постойте!
Мы с Лисом не обратили никакого внимания на кричащего — мало ли кто требовался орущему. Не всё ж мне отдуваться.
Но звук бега позади нарастал, и именно к нам подбежал темноволосый мужчина. Я, опять выругав плохую память, попыталась вспомнить, где могла его видеть.
— Хорошо, что я вас нашел, — бесцеремонно заговорил он.
А, ну точно, утопленник. Ожил, приоделся да стал куда лучше прежнего: огромные синие глаза; темные волосы, затянутые в тугой хвост; вычищенная одежда в черных тонах, сидящая ровно по поджарой фигуре. Широкие линии недовольно нахмуренных бровей. Породистый мужик, что тут сказать.
Так, Слава, прекрати рассматривать охотника так, будто сама не прочь поохотиться на него.
— Мы и не прятались. — Лис встал между мною и мужчиной.
— Я забыл, как выглядел дом, на который указала твоя спутница, — смутился «утопленник». — И мне требуется ваша помощь.
— Какого рода?
— В поимке ведьмы.
— Опять я?! — Я, недоуменно выдохнув, отвлеклась от внешности спасенного.
— Практически. — Уголки его губ дрогнули. — Для начала познакомимся. Радислав.
Темноволосый протянул руку Лису, и тот зашелся в беззвучном хохоте.
— А вы похожи, ребята, — хихикнул гадкий друг.
Я насупилась, но ответила вместо ржущего варрена крепким рукопожатием.
— Радослава. Бываю Радой. Или Славой.
— Так как называть-то? — хмыкнул практически тезка.
— А, как хочешь, — милостиво разрешила я.
— Значит, ведьма, — недолго размышлял охотник. — Итак, мне срочно требуетесь подмога, иначе бы не стал бегать за вами по всему Выгодску. Присядем?
Присесть-то мы согласились, да вот куда — искали долго. Все места были заняты, в основном — старушками. Те поглядывали на нас искоса и клали рядом с собой сумки, чтоб свободного пространства совсем не оставалось. Через сотню мгновений поисков Радислав все-таки уселся на скамейку, предварительно согнав оттуда пару нежно воркующих голубков. Я проводила опечаленную молодежь отрешенным взором, подняла кулек недоеденных ими семечек и принялась слушать нового знакомого.